А он поднес лезвие ближе к лицу, словно заметив на тускло блеснувшем металле нечто занимательное, и теперь встревоженно застыл и сам Тейлах, проклиная себя за то, что не обезоружил дознавателя прежде, чем пускать на борт.
– Это оружие никогда не сдавалось, – сообщил Гарт очень учтиво, пряча под едкой усмешкой ярость и последнюю надежду, и резко швырнул кинжал за борт.
И вместе со всплеском, который за шумом причала расслышала лишь сестра Тишины, над судном взвился к небу громкий вой, заставивший сжаться сердца всех услышавших его на расстоянии в сотню шагов.
На несколько секунд смолкли говорливые торговцы, замерли, озираясь, грузчики, ринулись к бортам пассажиры и хозяева маленьких лодок и баркасов. И в этой тишине вой превратился в стон, а затем в бурный поток изощренных ругательств.
Кому-то ногу или руку придавило, – решили те, кто находился неподалеку от судна, и только несколько человек поняли, что произошло. Четыре женщины, сопровождающие их охранники да матросы, следившие с палубы за приближением этой процессии. Но подробно рассмотрели всего двое, те, кого больше всех волновала судьба ребенка, которого вел впереди всех детина с гнусной мордой. Именно его вой слышала вся пристань, когда мальчишка неожиданно наклонился и вонзил в его лапищу острые зубы. А едва охранник, воя от боли, отдернул руку, гибкое тело малыша проскользнуло между ограждавшими трап веревками и без всплеска ушло в узкую полоску воды, колыхавшейся внизу. А потом ахнула одна из женщин и рухнула на трап, создавая суматоху и толчею.
Гартлиб отлично сообразил, зачем они устроили этот спектакль, но не воспользовался предоставленным моментом и не стал прыгать за борт. Прикрываться женщинами, спасая свою жизнь, он не умел никогда и тем более не желал сейчас. А потом опомнились охранники, и стало поздно. Очень быстро его скрутили бесцеремонные руки и отвели в маленькую каютку с зарешеченным оконцем.
«Приготовились, выпни», – рычал Гарт, обходя небольшое помещение. Не было раньше на этом судне ни одного окна, закрытого решеткой, он точно знал. Значит, зря он старательно изображал два месяца преданного слугу, на все готового за деньги, не поверил ему таинственный хозяин. Или никогда и не собирался верить. И тогда права последняя догадка графа о том, что негодяй намерен сделать его рабом, действующим не ради золота, а ради женщины. И эту женщину для него усиленно искали, сейчас ему становится понятно, зачем Тейлах так часто таскал его с собой по рынкам Торема, где продают самых красивых девушек.
Где-то раздался испуганный женский крик и громкий мужской хохот, и Гарта обдало холодным потом. А в душе вспыхнула отчаянная злость на настоятельницу. Ну и как Тмирна намеревалась помогать своей сестре в такой ситуации?
Граф метнулся к двери, убедился в надежности запора, вернулся к окну, рассмотрел решетки и даже подергал. Бесполезно, не для того их ставили, чтобы он голыми руками выдрал. И что ему тогда остается? Оторвать от пола прикрученный стул или вешалку со стены и ждать, пока появится кто-то из охраны? Ну а дальше? Оглушить или убить одного, двух, трех… потом оглушат его. Самый глупый из всех способов. Зато просто лечь на койку и не обращать внимания ни на шум, ни на крики – самый подлый.
А вот самого умного он никак не видит, хоть убейся. Стоп… а возможно, это и есть способ? Как Тейлах сможет его заставить работать на себя или оскорбить, если ему уже будет все равно? Зато не все равно будет тем, кому подлец начнет мстить за крушение своих планов.
Гарт огорченно фыркнул и зло стукнул кулаком по стене. Значит, все-таки придется ждать, пока кто-то явится, как бы тяжело это ни было. Но сидеть без дела он не будет… помнит кое-какие мелкие ловушки из арсенала глупышек и тихонь и постарается приготовить хоть парочку, благо карманы новая охрана обыскивать не стала. Вытащили только ножи из сапога и из узкого кармана на бедре. И по тому, как уверенно это проделали, можно не сомневаться, кто им подсказал. Один из тех, с кем Кэнк не раз делил кусок хлеба и тепло костра. И неважно, что он знал о соглядатаях, все равно осознавать это было очень горько.
Но труднее всего пытаться не думать о Мальяре и мальчишке… вряд ли охрана и матросы не попытаются его поймать… хотя это не так-то просто.
Закричали что-то в той стороне, где осталась пристань, и Гартлиб напрягся, пытаясь понять суть происходящего, но тут судно знакомо дернулось, и он неверяще оглянулся на окно. Облака быстро уходили в одну сторону, и это подтвердило догадку дознавателя: «Летящая» спешно покидала причалы Хазрана.
Глава 18
Малиха сидела посреди широкой лежанки с самым горестным выражением на лице и исподтишка изучала обстановку довольно богатой каюты. Одновременно болтушка чутко прислушивалась к происходящему, старательно пряча презрительную усмешку. Все, что ей пришлось наблюдать за последние полчаса, было представлением, устроенным очень ловким и умелым интриганом. Она бы назвала – талантливым, но не желала пачкать это слово о злодеев. Если боги и святые дали человеку искру каких-либо способностей, значит, они верили, что он сумеет пустить их на пользу людям. И тот, кто умышленно разменял свой дар на зло и подлости, предал это доверие богов, а они такого не прощают.
Мали вспомнила о Коре и нахмурилась сильнее. Она вовсе не желала так быстро раскрывать все его способности и расставаться с сынишкой, но ожил камушек в дешевом колечке, подаренном ей той, что обмануть не могла. А случалось это лишь в тех случаях, когда неподалеку оказывался человек с магическими способностями или очень сильным распознающим артефактом. Таким, какой носила настоятельница. Но такие очень редки в королевстве и Тореме, и тем более вряд ли могли быть у матросов или капитана.
А камень посветлел именно со стороны судна, на которое они поднимались, и Мали пришлось дать сыну сигнал уходить. Ему ни в коем случае нельзя встречаться с магами, особенно злыми или темными. Дальше все прошло как по маслу, но почему-то не захотел прыгать за борт Лаис, и это была ее вина. Нужно было не вздыхать возле командира, а подробнее объяснить, почему в такой ситуации ему лучше быть в стороне и не мешать ей действовать свободно.
Хотя он и не желал ничего подобного слушать. Мальяра некстати припомнила, как сама проигнорировала условный сигнал, и тяжело вздохнула. Повезло Гарту не услышать, какими карами пригрозил ее подругам тот бандит, которого позже укусил Кор. А вот она сразу поверила угрозам палача, едва увидела его покрытые шрамами руки.
Ведь значило это только одно: он обожал мучить своих жертв и зверел от их сопротивления до такой степени, что даже не чувствовал собственной боли. Потому она и приговорила его без всякого сожаления, точно зная, иначе жалеть придется позже и не ей одной. Всего капля зелья, упавшая в его свежую рану в тот момент, когда остальные суетились, поднимая на руки упавшую в «обморок» горничную, и несколько часов терпения… иначе нельзя. Она нарочно выбрала тот яд, который подействует не сразу, никто не должен заподозрить истинного виновника смерти палача. А позже даже самый ушлый дознаватель не сможет установить истины, и единственным его предположением станет попавшая в рану с грязью одна из тех болячек, от которых люди сгорают за считаные часы.
Судно уже несколько часов двигалось на запад, это Мальяра знала точно, хотя окна в каюте забиты решетками и видно сквозь них только небо. Знающему несколько точных примет наблюдательному человеку достаточно и этого. А умеющему делать выводы понятно, что плывут они вовсе не в ту сторону, где, по рассказам Лаиса, расположен спрятанный в скалах замок. И это новое обстоятельство волновало болтушку все сильнее, заставляя понимать, как торопится злодей. И следовательно, не будет ни изящной игры, ни постепенного переубеждения, ни тонких интриг, в которые так любят вмешиваться болтушки, снося прямодушными замечаниями и дурацкими вопросами сразу целые лабиринты мастерски сплетенной паутины подмены понятий. И тогда ей нужно готовиться совсем к другому: к грубому запугиванию и откровенным предложениям… нежелательный вариант развития событий, но не такой уж беспроигрышный.